– Карина, план такой: сначала избавимся от этих инвалидов, потом ко мне, если успеем доехать. Но раздеваться можешь начинать уже в машине.

– Опачки! – восхитился Лёха. – А у меня точно такие же планы! Вот что значит родня, мыслим одинаково.

Миша треснул его по плечу здоровой рукой и зашипел. Но Лёха только хохотал в голос над его паникой. А может, братья и правда похожи больше, чем кажется? Ведь оба делают только то, чего хотят. И оба плевали на мнение других. Лишь бы их «самый неудобный вариант» был рядом и тоже выбирал их.

– Да что ж вы гады такие эгоистичные?! – вопил Лёха с мольбой и заламыванием рук. Миша рядом с ним привычно помалкивал, он вообще не из тех людей, кто открывает рот без важной причины. – Неужели у вас сердца нет?

Лёха, хоть теперь и обзавелся приличной работой, но ни капли серьезности за это время не получил. Он по-прежнему был человеком, приносящим хаос в любое место, где бы ни появился. В отделе рекламы его терпели только за то, что интересные идеи он все же изредка генерировал, этого не отнять. Но нам-то с какой радости его выносить?

Если его непосредственный начальник является по совместительству его братом, то я этому придурочному – вообще никто! Даже не коллега по работе. О, сколько раз я пыталась подъехать к этой теме с разных сторон… Но Саша ни в какую не соглашался принять меня в штат. Потому вот уже полгода я впахиваю на совсем другого дядю, хотя и в крупной фирме и по специальности. Просто это обидно, – когда любимый человек наотрез отказывается рассматривать тебя как профессионала! Он с такой хитрой рожей сообщал мне, что решил Сережку все-таки повысить до начальника отдела, а меня даже на испытательный срок не принял, что я уже заподозрила злой умысел. Хотя он все-таки прав в том, что вообще никоим образом не способствовал моей карьере – все, чего я добилась или добьюсь в будущем, полностью запишется только в мои заслуги. А Данилин обойдется в своем офисе и без меня. Нам обоим хватает того, что вечера мы проводим вместе. А может, нам так нравятся эти вечера именно потому, что каждый день мы успеваем соскучиться друг по другу?

– Кариныч, душа моя! – Лёха-брат чуть ли не рыдал. – У тебя точно имеется сострадание, я проверял!

Я понятия не имела, что ему отвечать. Но тут вмешался и сам Саша:

– Карина, скажи честно, ты этого хочешь?

Мой ответ опередил все тот же Лёха:

– Нет, йопт! Каринка мечтает всю жизнь оставаться твоей любовницей, никогда не стать матерью и врать собственным родителям, скрывая тебя! Все девушки об этом мечтают!

– Я не тебя спрашивал, – буркнул Саша.

– Зато я тебе отвечаю! – голосил тот еще эмоциональнее. – Сколько вы ебёте… простите, живете вместе? Полтора года? Весь город об этом знает, вы на всех вечеринках под руку. Так какая вам разница, ей-богу, если появится какой-то там штамп? Трахаться будет не так весело?

Я поморщилась. И поняла, что все равно вынуждена что-то сказать. За последние месяцы я вообще о замужестве всерьез не думала – знала, что у моего Саши явная фобия. Похуже, чем меня в свой офис сотрудницей взять. И притом если на него вообще не давить в этом вопросе, то ему и в голову не придет разрывать наши отношения. Вся наша совместная жизнь – это удовольствие. Даже ссоры – всегда короткие и бурные – неизменно заканчиваются удовольствием. Мне иногда даже приходит в голову его специально взвинтить, если хочется пожестче. Нам обоим нравятся традиции, но не правила. И штамп в паспорте в самом деле ничего не улучшит, он может только все испортить.

Но я набрала побольше воздуха и высказалась, раз этот шалопай все равно не отстанет – обращаясь сразу и к нему, и к своему мужчине:

– Нет, это не принципиально. И если уж говорить откровенно, то многие девушки не о таком предложении руки и сердца мечтают, а романтики я в этом вопросе точно не добьюсь. Два человека женятся, если они этого хотят, а не потому, что этого хочет кто-то третий.

Лёха некрасиво сморщился, но ухватил меня за локоть и снова взмолился:

– Да я не про ваше желание говорю, а про совсем другое. Для вас двоих вообще ничего не изменится! Зато изменится для меня. Маманька, когда ей живую невестку предоставят, а еще лучше – пару жутких Александровичей, вмиг подобреет. И после этого мои новости уже воспримет спокойнее. Я не могу так больше, понимаешь? Вот ты на прошлой неделе у наших родителей ужинала – все вокруг были только счастливы, умилялись, как больные. А почему я не имею права точно так же привести своего Мишу? Да потому что не могу! Потому что меня живьем сожрут! А вот когда у них появится альтернатива, то поорут два дня – и всё, жрать не станут. Зачем меня жрать, если вы уже есть?

Он привычно перегибал, но кое в чем все же был прав. Их мама была действительно очень озабочена будущими внуками. Меня семья приняла очень хорошо, но только лишь потому, что от Саши такого подарка вообще не ожидали. И растущее напряжение ощущалось, хотя никто не осмелился спросить прямо, мы намерены ли вообще жениться. На Сашу же где залезешь, там и слезешь. И в последнее время Лёха придумал себе, что именно мы способны решить его проблему. Но жениться только для того, чтобы ему наконец-то свободу выбора обеспечить, – в корне неверно. Потому я уверенно качнула головой:

– Нет, Лёш. Советую тебе просто пойти и признаться. Да, скандал будет невиданный. Но его когда-то придется пережить.

***

Уже вечером Саша вспомнил об этом разговоре, когда мы валялись на диване в обнимку, вполглаза посматривая какой-то документальный фильм.

– Карин, а если твоя родня в гости заявится, то ты действительно им будешь врать про меня?

– Зачем же врать? – я ответила спокойно. – Вообще упоминать тебя не буду. Как в прошлом году не упоминала, когда к ним летала. Им в двух словах не объяснишь, почему я живу с тобой.

– А почему ты живешь со мной? – он начал меня переворачивать к себе для удобства, а в голосе появилась знакомая ирония.

– Потому что люблю, – это признание было простым и уже давно привычным.

– Так ведь я тоже люблю. Но жениться…

– Я знаю. Ты уверен, что на этом все закончится.

Он медленно расправлялся с завязкой на моих домашних штанах.

– Уже не уверен, – он запустил руку под трусики и пальцем заставил меня потерять всю сосредоточенность. – Но все же опасаюсь. Сегодня подумал, а мы можем пожениться, но притом притвориться, что ничего не изменилось?

– Ничего и не изменится, – выдохнула я со стоном. – Нормальной семьи из нас все равно не выйдет.

– И правда. Тогда сделаем это.

– Что?.. – я не вполне поняла, потому что круги на клиторе становились все более интенсивными и вряд ли способствовали размышлениям. Потом дошло, о чем он говорит: – Поженимся? Ну уж нет, Саш. Сначала предложение, как полагается, а потом я подумаю!

Его рука замерла, а потом и вовсе выскользнула наружу. Я гневно посмотрела на него, но вмиг сообразила, что делать. Прищурилась лукаво, отодвинула его от себя двумя руками и заявила так ядовито, как только умела: